Інтерв’ю Михайла Гольда з Мироном Петровським

Додано by

ЕГУПЕЦ»: ГОРОДУ И МИРУ

Интервью с главным редактором киевского альманаха «Егупец» Мироном Петровским.

 – Мирон Семенович, начать беседу мне хотелось бы не с представления журнала, а с портрета вашего читателя. Кто он, каков его средний возраст, культурные горизонты, в какой мере его мировоззрение определяется этническим началом (журнал ведь называется именно «Егупец», а не «Київ» или «Киев»)?

– Думаю, каждый читатель Шолом-Алейхема – а среди его читателей не только евреи – знает: в своих рассказах он изобразил Киев именно под этим именем. Егупец – это, собственно говоря, Египет, земля Изгнания. Мы приняли это название для альманаха как ироническое, поскольку говорить о сегодняшнем Киеве как о земле Изгнания можно только в ироническом ключе. Надеюсь, эту иронию адекватно воспринимают и наши читатели.

В сущности, «Егупец» – не еврейский альманах в том смысле, что он не является собранием текстов на языке идиш, на котором говорили местные евреи. Исчезновение идиша на территории Украины – результат совместных усилий двух сил: Гитлер убил читателей, Сталин – писателей. Насколько мне известно, читателей, владеющих идишем, сегодня практически нет, а последние литераторы, пишущие на этом языке, с трудом находят как читателей, так и издателей. В послевоенной Украине языками, на которых функционирует культура евреев, остаются русский и украинский. Вот и получается, что ядро читателей «Егупца» – украинские и неукраинские евреи, преимущественно (но не исключительно) зрелого возраста.

– Мы говорим о культуре евреев или еврейской культуре?

– Это очень непростой вопрос, поскольку даже в самой его постановке мы оперируем трудно определимыми понятиями. Думается, сейчас ни один мудрец не даст объективных дефиниций на этот счет. Более того, я в своей редакторской практике закрываю глаза на возможное различие между этими понятиями. Мы с коллегами видим «Егупец» как киевский альманах с некоторым еврейским акцентом (в разных смыслах этого слова). Акцент этот выражается в преимущественном внимании к еврейским темам и проблемам во всех заявленных нами жанрах. При этом нам не хотелось бы превращать журнал в своего рода «культурное гетто». Во всяком случае, редколлегия старается следовать принципу «Городу и Миру», где Город – это наш Киев, то есть Егупец в том понимании, которое я пытался сформулировать. Как задание, которое надо решать, «Егупец» отмечен чертами начала – ведь киевлянин 1950–1980-х годов просто не поверил бы, что в Киеве может выходить газета или журнал, так сказать, еврейской ориентации.

– Несколько слов о структуре альманаха.

– Структурно «Егупец» строится по образцу наших любимых «толстых» журналов 1960–1980-х годов, прежде всего по типу тогдашнего «Нового мира», который для нас был либерально-демократической звездочкой на консервативном советском небосклоне. В духе этой традиции «Егупец» включает рубрики «Художественная проза», «Поэзия», «Критика и публицистика», «Мемуаристика», «Эпистолярия» и «Искусство». Одна из сквозных, неявных рубрик – это еврейская литература и творчество писателей-евреев в русской, украинской и других национальных литературах. Поэтому в альманахе можно встретить публикации о Доне Аминадо (Аминодаве Шполянском) и Семене Юшкевиче или переводы произведений таких авторов, как Юлиан Тувим, Януш Корчак, Станислав Ежи Лец. Это еще одна примета того, что вопрос о разнице между культурой евреев и еврейской культурой в «Егупце» редуцирован, ослаблен, смазан – при полном понимании того, что вопрос этот, возможно, существенен и что ответить на него я не могу. Быть может, пока не могу.

Выходящий два раза в год альманах по самой своей сути не может откликаться, например, на текущую политику. Поэтому «егупецкая» проблематика с необходимостью сдвинута в сторону если не всегдашних, то уж во всяком случае «долгоиграющих» проблем. Ни о какой «вневременности» не может быть речи – просто свою связь со временем «Егупец» выражает иначе, другими средствами. Если угодно – всей совокупностью своих усилий.

– Какие публикации вы могли бы отнести к «золотому фонду» «Егупца»?

– Ну, «золотой фонд» – это чересчур громко сказано, однако за годы существования альманаха в оборот было введено некоторое количество весьма достойных текстов. Нам, например, удалось опубликовать знаменитую пьесу С. Ан-ского «Диббук» – знаковое произведение, сыгравшее огромную роль в истории еврейского театра. Опубликованная и поставленная в свое время на идише, на иврите и английском, пьеса не сохранилась в своем первоначальном русском варианте. Русский «Диббук» был известен только в обратном переводе с английского. И вот однажды нам был предложен разысканный уже в наши дни оригинальный текст этой пьесы вместе с отменной вступительной статьей. Целый ряд художественных и нехудожественных произведений из архивохранилищ воспроизведены в «Егупце» как памятники, увы, прервавшейся, культуры. Систематически, из номера в номер мы представляем читателю наследие идишских литераторов, которые пали жертвами сталинского террора. Речь идет прежде всего о знаменитой «киевской группе» еврейских писателей и поэтов – Переце Маркише, Ицике Фефере, Давиде Гофштейне, Давиде Бергельсоне и Лейбе Квитко. Как киевский альманах, мы считаем своим долгом знакомить современного читателя с наследием этих авторов в русских или украинских переводах.

«Егупец» опубликовал произведения, значение которых, на мой взгляд, выходит далеко за пределы буквально понимаемого «киевского круга»: прозу Гелия Снегирева, Светланы Алексиевич, Бориса Хазанова, Григория Кановича, Фридриха Горенштейна, стихи Миколы Лукаша и Моисея Фишбейна, публицистику Сергея Аверинцева и Вадима Скуратовского.

Своей удачей «Егупец» считает открытие ряда новых авторов – назову чрезвычайно дорогое для меня имя Инны Лесовой. Когда мы впервые пригласили Инну к участию в альманахе, у нее уже было опубликовано около десятка романов и повестей за рубежом, а в родном Киеве – ничего. Первая же вещь Лесовой в «Егупце» привлекла серьезное внимание читателей и критики – оказалось, что в Киеве живет замечательный мастер прозы, которого мы совершенно не знали.

– Чем отличается «Егупец» образца 1995 года от последних номеров журнала? В каком направлении вы намерены двигаться дальше?

– Начинали мы хоть и не робко, но на ощупь, по наполеоновской методе: сначала завязать драку, а потом посмотреть, что из этого выйдет. Сформированная за редакционным столом программа при реализации совершенствовалась, дополнялась, корректировалась. Это была, так сказать, «битва в пути». Но постепенно альманах приобретал определенную структуру, а там и репутацию. Сегодня уже целый ряд весьма почтенных и уважаемых авторов просятся на наши страницы. Это тем более ценно, что «Егупец» – безгонорарное издание, все средства уходят на типографские расходы. Все чаще приходится отвечать на вопросы о возможности приобретения альманаха. Хотя «Егупец» – не научное, а популярное издание, я все чаще нахожу ссылки на наши публикации в научной литературе, что свидетельствует об уважительном отношении к нашему изданию.

За прошедшие годы альманах из тощей тетрадки вырос во внушительный и многоцветный (не только в полиграфическом смысле) том. К тому же многие наши публикации впоследствии перерастают в отдельные издания – за «Егупцем» тянется внушительный книжный шлейф. Благодаря взаимодействию Центра иудаики НАУКМА и Института иудаики с издательством «Дух і Літера» отдельными книгами выходят произведения, первоначально заявленные на страницах «Егупца»: романы Инны Лесовой и Гелия Снегирева, очерки Селима Ялкута, переводы Валерии Богуславской, литературоведческие исследования Шимона Маркиша. Сегодня у нас есть читатели по всей Украине, в Израиле, в Германии и Соединенных Штатах. Без опасения получить упрек в претенциозности можно говорить о международном альманахе «Егупец» – это соответствует и авторскому, и читательскому кругу. В каком направлении двигаться дальше? Делать то же, только лучше.

– «Егупец» изначально позиционировался как двуязычный журнал. Это естественная дань стране проживания или принципиальная позиция? Не секрет, что национальный язык евреев Украины преимущественно русский, как, скажем, национальный язык чешского еврейства начала XX века – немецкий. Плохо это или хорошо – другой вопрос. Вы полагаете, их заинтересует Рильке даже в великолепном украинском переводе Фишбейна?

– Я ухватываюсь за предложенный вами пример: художественный уровень переводов Фишбейна столь высок, что и прославленные создатели переведенных им произведений только языками бы поцокали, если бы имели возможность познакомиться с этими переводами. Не говорю уже об оригинальном творчестве Фишбейна, о его лирике, глубоко украинской и глубоко еврейской одновременно. Контрвопрос: а всякий ли читатель-украинец может наслаждаться стихами Рильке в изысканных переводах Фишбейна или Бажана?

Я вижу беду не в том, что большинство евреев Украины русскоязычное, а в том, что средний культурный уровень – большинства ли, меньшинства ли, но весьма ощутимой части – уж очень средний. Она, эта часть – в силу исторических условий – усвоила не вершины русской культуры, а ее имперский кич, советский ширпотреб. И свою человеческую, свою национальную позицию помышляет в русле и средствами этого кича. Другими словами, свою антиимперскую, национальную сущность осмысляет вполне имперскими средствами – и не видит в этом противоречия. Не думаю, что деятельностью «Егупца» можно преодолеть предрассудки этого рода, но несомненно, что его деятельность предполагает их преодоление. В этом смысле присутствие в «Егупце» текстов на русском и украинском языках – не дань конъюнктуре, а принципиальная позиция. В любом случае, культурная работа (а именно таковой мне хотелось бы видеть нашу работу) должна быть направлена «на повышение», а не только «на потребу».

“Лехаим” № 2(190) от 02.2008

Comments are disabled